Дворец утомлял и раздражал. Привыкшему к вольной жизни на природе Шеридану лабиринты каменных стен казались угнетающими, а окружающая роскошь совершенно не трогала и не впечатляла. Из проштудированных книг Шери прекрасно знал, чем следует, а чем не следует восхищаться истинному менестрелю, к коим скромно причислял себя, и неуютное каменное здание в перечень достойных восхищения предметов не входило.
К тому же, ему просто-напросто не хотелось здесь находиться.
Некоторое время он побродил по коридорам, и, не найдя для себя ничего интересного, взял лютню и отправился в оранжерею.  Охотнее, конечно, он бы прогулялся на свежем воздухе, Но увы, ухоженные газоны местного парка не шли ни в какое сравнение с дикой не облагороженной красотой приморских скал, и расстраиваться лишний раз не хотелось. А поскольку общество деревьев и цветов все же было предпочтительнее общества каменных стен, оставалась только оранжерея.
Про общество людей он старался не думать вообще, даже не пытаясь прикидывать, кто из снующих по коридорам людей просто так прогуливается, а кто приставлен к нему соглядатаем. В том, что таковые имеются, он не сомневался, так как, несмотря на свою неискушенность, дураком не был, и в то, что его оставят без пригляда, не верил в принципе. Как же. Не вспоминать о его существовании почти шестнадцать лет, потом внезапно выдернуть из безвестности, доставить суда, где любой может заинтересоваться его сходством с небезызвестным лицом (сам Шеридан, правда, еще не имел возможности оценить, насколько оно велико) и оставить без присмотра? Ну да. Расскажите кому-то другому.
Что ему делать и как выкручиваться, он тоже не знал. Единственным, что он мог противопоставить неприглядной реальности, были торопливые и скомканные наставления дядюшки при прощании, которым он намеревался следовать неукоснительно.
Поблуждав некоторое время по коридорам (стараясь при этом обходить по дуге все встреченные более или менее крупные компании придворных), он наконец добрался до желанного убежища, и, с редким отвращением скинув тяжелый упелянд, присел на каменную увитую плющом скамью. На душе было пакостно, и единственным способом хоть как-то отвлечься, была музыка.
Твои волосы пахнут ветром
И горячей дорожной пылью,
Мои пальцы измучены сталью
И блужданием по ладам.
Мы когда-то знали друг друга,
Но за долгой войной забыли,
Но сегодня я тебе память
С белоснежным венком отдам.
Инструмент (последний подарок дядюшки, приберегаемый на день рождения, но ставший прощальным даром) был выше всяких похвал, мелодия выплеталась безукоризненно, пожалуй, как никогда в жизни. Это была его любимая песня, но никогда еще ему, не знавшему в жизни сильных душевных волнений, не удавалось спеть ее как полагается. А сейчас – удалось. Видимо горечь расставания с прежней жизнью и тоска по дому придали, наконец, голосу выразительность, а струнам – звучность.
Правда, радости от этого факта Шери не испытывал.
Сила древних легенд
Как вино бродит в нашей крови.
Полнолуние, вереск в цвету
И немного любви…
------------------------------------------------------
Тэм Гринхилл "Твои волосы пахнут ветром"

Отредактировано Шеридан (12-12-2014 21:18:02)

Музыка, как обычно, успокоила и настроила на относительно мирный лад. Скорее всего ненадолго, на этот счет он не особенно обольщался, - но даже короткие полчаса внутреннего спокойствия для Шеридана были ценны. Учитывая, что этого спокойствия он не знал с тех самых пор, как его посадили на корабль и привезли сюда.
По правде говоря, Шеридан представлял себе королевский двор другим. Ну, во всяком случае, более веселым. И искренне удивлялся тому, как тут скучно и тоскливо. Ну, или это ему так казалось, потому что он выбирался из своей комнаты только по необходимости, предпочитая отсиживаться там. Знакомиться с придворными ему не хотелось, общаться  сними – тем более. Мелькала даже мысль, что, наверно, вскоре ему грозит репутация унылого провинциала, но это его не пугало – меньше будут приставать. Хотя, держаться букой, отмалчиваться и вежливо улыбаться, когда кто-то к нему обращался, было довольно трудно, так как Шери всегда был довольно общительным юношей. Но, тут приходилось менять привычки. Давалось это непросто, но деваться было некуда. Близких, друзей, или просто симпатизирующих ему людей, с которыми можно было посоветоваться, здесь не было.
А в Арратоне сейчас жемчуг ловят…
Княжич слегка нахмурился, отгоняя мысль, которая могла взбаламутить с трудом достигнутое спокойствие и снова вогнать в тоску. Домой он хотел просто зверски, и это в большей степени было причиной его постоянной нахмуренности и стремления спрятаться.
И, он вынужден был признаться самому себе, что романтическое уединение, о котором он возвышенно мечтал, было не такой уж приятной штукой. А еще понял на своей шкуре разницу, между уединением и настоящим одиночеством. Тем более безнадежным, что искать в этом дворце хоть кого-то, кто мог бы помочь с ним справиться было бесполезно. Разве что с животными начать разговаривать – они-то точно не обманут и не предадут.
Словно в ответ на его невеселую мысль, раздалось приглушенное мяуканье, и Шеридан, до того тупо созерцавший струны лютни, поднял взгляд и огляделся. И тут же стремительно поднялся, обнаружив, что он не один, и за ним наблюдают.
Девушка, разглядывающая его из-за кустов, была, надо сказать, весьма симпатичной, но сейчас Шери был лишком зол, что его уединение кто-то нарушил, чтобы обращать внимания на женскую красоту.
Подхватив лютню, которая от его резкого движения чуть не упала, он неловко поклонился, и уставился в пол.
- Доброго вам дня, миледи. Простите, что не заметил вас сразу.