------------->Таверна-без-названия

Идти по городу нашей колоритной парочке пришлось… ну, не то чтобы слишком долго, в общем-то. Дома вокруг постепенно становились победнее, и Энди походя подумал, что его спутница, кажется, имеет все возможности за один день познакомиться со всеми действительно значимыми районами Конверрера. Надо будет ее еще непосредственно к местному дворцу сводить, наверное – посмотреть там определенно было на что. К тому же, были у Ветрогона и Мыша еще некоторое время назад определенные планы насчет того самого дворца, включавшие, впрочем, в себя несколько… незаконное проникновение в его пределы. Но и Лея-то теперь тоже была расхитительницей гробниц и всего сопутствующего, так что можно было и ее с собой взять, на экскурсию по внутренним помещениям, прилегающим к месту хранения государственной казны и прочих ценностей и милых безделушек, так сказать. Могло получиться достаточно весело, пожалуй… особенно – если в кои-то веки изменить своим привычкам и заняться составлением плана действий хотя бы за недельку до выхода на дело, а не прямо в процессе. В принципе, ограбление правящего монарха заслужило бы такого отношения… хотя Энди, конечно, был законопослушным подданным своего правителя и никогда бы даже не помыслил о том, чтобы покуситься на государственную казну, царскую корону, скипетр, державу и что еще там можно взять вкусного.
Если вы все-таки читаете это, агенты тайной канцелярии – можете оценить гражданскую позицию героя этих строк.
Так вот, возвращаясь к основной теме, Энди с Леей покинули «хороший» район и сейчас уже приближались к цели: не слишком большой, - во всяком случае, по сравнению с каменными храмами, что можно было найти ближе к центру города, - церквушке, выглядящей, в общем и целом, достаточно мило. Характерной такой, бревенчатой, с достаточно высокими куполами и узкими оконцами с резными рамами, используемыми скорее не для освещения внутренних помещений, сколько для вентиляции. Иначе там можно было бы просто задохнуться от воскуриваемых во славу Паллидии благовоний, наверное – священники таких вот относительно удаленных от основных центров цивилизации в этом городе, чем-то напоминающем государство в государстве, любили злоупотреблять этим делом для нагнетания атмосферы, отлично действующей на богобоязненных прихожан из прилегающих домов.
- Знакомься: церковь Паллидии, местечко достаточно забавное, если знать живущих тут личностей, - улыбнулся Лее Энди, сладко потягиваясь. – Если не знать – ни разу не забавное, обычное место, где молятся, делают пожертвования и… э… а что еще делают в церкви?.. – на последних словах он чуть сник и с надеждой глянул на свою спутницу, предполагая, что она таки подскажет, что еще можно вообще делать в церкви. Сам расхититель был далеко не самым лучшим прихожанином, что уж говорить.
- В общем, думаю, можно зайти, - свернул он разговор, подходя к тяжелой, потемневшей, как и все бревна церквушки, от времени двери, с силой толкая ее и входя внутрь, окунаясь в благочинную, пахнущую благовониями атмосферу, тут же с фырканьем чихая, жмурясь и напрочь эту самую атмосферу портя.
Увы.

- Почтительность? – даже перестал на мгновение чихать Энди, услышав новое для себя слово и пытаясь соотнести его со своим собственным словарем. – Э… не знаю, я с собой не брал. А ты?
Еще раз чихнув, он, вроде, все-таки справился с накатившим на него приступом, вызванным недостаточной концентрацией воздуха в местных благовониях. Ну, во всяком случае, ему случалось бывать и в куда менее приятно воняющих местах, да. Те же канализации взять – хорошо еще если приходится лезть в не использующиеся со времен постройки города шахты, а если вдруг прятаться  в находящихся, так сказать, в строю придется? У Ветрогона такой опыт, увы, был, и повторять его он желанием совершенно не горел, хотя и знал, что рано или поздно дорога искателя приключений снова приведет его, как и всех других адептов этого пути, в родимую канализацию.
Во всяком случае, он намеревался отложить следующее посещение этого излишне ароматного места на какой-нибудь максимально далекий срок.
- Эй, Ловена, Рем – прикройте перед начальством, а? Вам не сложно, я знаю! – тем временем, заговорщическим шепотом обратился он куда-то к потолку, вероятно, полагая, что если божества где-то и находятся, то где-то в той области. Так, на всякий случай – вдруг Паллидия, эта мать богов, все-таки обидится на тот факт, что один скромный и милый археолог безобразия нарушает в посвященном ей месте? А этих двух богов, - причем первую в значительно большей степени, чем второго, пожалуй, - Энди все-таки уважал, хотя относился к ним просто до жути панибратски, чем пару раз уже приводил встреченных на жизненном пути служителей клира в священную ярость. Что поделать, такие вот у него отношения с богами сложились… ну да те, вроде, особенно не возражали. Во всяком случае, вреда от них, в отличие от помощи, он не видел – да и вообще, могут ли такие милые сверхсущности, как богиня любви и бог всех путешественников обижаться на такие мелочи, как дружеское с ними общение?
Поймав на себе холодный, цепкий взгляд стоящего у одного из иконостасов дьякона в рясе с капюшоном, под которым виднелись не слишком длинная, чуть растрепанная русая бородка, усы, достаточно приятные черты лица и голубые глаза, Энди даже поежился – похоже, этому человеку не слишком понравилось, как расхититель ведет себя в его, если можно так сказать, святая святых. В любом случае, дела до мнения местного священника ему определенно не было, так что Ветрогон, махнув рукой Лее, предлагая следовать за ним, прошел вглубь церквушки, оставляя недоброжелательного служителя богини добра, света, мира и процветания позади.
Целью его был сидящий в тени на одной из скамей у стены церквушки человек, одетый в знававшую куда лучшие времена одежду, ныне больше напоминающую кое-как собранное в единую кучу тряпье. Собственно, сам человек тоже не слишком отличался от своей одежды, сверх всякой меры перепачканный в какой-то копоти, что ли.
Увидев идущего к нему прогулочной походкой археолога, Церковная Крыса засуетился, попытавшись было вскочить с лавки и юркнуть куда-то в сторону – но, к его немалому сожалению, не успел: археолог подошел раньше, с силой хлопнув его по плечу, мотивируя оставаться на месте.
- Ну здорово, Пью! – поприветствовал он горе-информатора. – Как дела твои скорбные? Как семья, как дети? Не обзавелся еще?

Пожалуй, для Леи не должно было составить трудностей определение того, почему Слепого (хотя, судя по тому, насколько быстро он отреагировал на приближение Энди, все-таки не слишком слепого) Пью прозвали Церковной Крысой. Во-первых, он находился в церкви, так что с первой частью прозвища трудностей точно не было. Во-вторых, он просто поразительно напоминал самого обыкновенного пасюка серого – и вытянутое лицо с жиденькими, клочковатыми усиками и бородкой и длинным носом, и маленькие бегающие глазки, и сероватый цвет кожи – буквально все в нем вызывало соответствующие ассоциации. Крыса – он крыса и есть, что поделать. Тем более, что в тусклом освещении чуть задымленной церквушки он просто поразительно напоминал существо, забившееся в свою норку и прячущееся от чего-то большого и страшного. Причем, как мог бы заметить человек сильно-сильно проницательный, этим самым большим и страшным был отнюдь не Ветрогон: похоже, сообразив, кто к нему пришел, Пью испытал сразу и облегчение, и новый, уже не очень связанный со старым приступ страха.
- О! Энди, малыш Энди! Как сходил, удачно ли, все ли взял, что хотел, не было ли проблем, не слишком громко все прошло, нет?.. – затараторил Пью, суетясь и потея, явно пытаясь как-нибудь отвлечь внимание от своей персоны. – Все ли хорошо с… - он заговорщически понизил голос, - ключом? Хорошо ли ушел, без мокрушки?
- Не тарахти, Пью, - расслабленно посоветовал своему «собеседнику», если его можно было, конечно, так назвать, Археолог. – Ты лучше мне скажи, кто тебя подговорил меня послать под смертью бегать. Ты не думай, что я подумал, что твой «тайный ход» заклинило – там глухая стена была за тем гобеленом. Так что колись, Крыс, пока по-хорошему говорим. Внятно?
- Э-э-э… - протянул Слепой Пью, бегая глазками по помещению в поисках того, что могло бы его спасти. Встретившись взглядом со стоящим в стороне, у одного из иконостасов, все тем же мрачным клириком с пронзительно-голубыми глазами, он еще больше перетрусил, не совсем понятно, почему. Вероятно, его соглашение с местными священниками предполагало, что неприятностей от него не будет, а сейчас все выглядело подозрительно похоже на то, что они все-таки приближались.
- Вот она подтвердит, да, - тем временем, указал на Лею Энди. – Так что начинай колоться, а то она магичка – может тебе усы поджечь, если молчать будешь.
- В нехорошие ты дела влез, парень, - вздохнув и осенив себя знамением кого-то из богов, будто ныряя головой вперед в колодец, начал колоться Пью. – Ну зачем тебе эти ключи? Там большие деньги крутятся, между прочим, за такие могут и куда более серьезных людей, чем мы, кончить без всяких мыслей. Завязал бы ты с этим, а? Отдай ключ – деньги тебе хорошие дадут, и выйди из дела, и все будет хорошо. Я сведу с нужными людьми, честно! И все будет у всех хорошо!

- Что поделать, - таким же заговорщическим шепотом ответил Лее Энди, вполне понимающий ее эмоции, вызванные видом Пью. Археолог и сам далеко не был любителем крыс: если против мышей он ничего не имел, то крысы, эти мерзкие, облезлые, серые твари ему совершенно не нравились. По большей части – с тех пор, как в каких-то катакомбах целая куча таких вот хвостатых, настоящая серая волна, попыталась его схарчить, причем была в своих желаниях крайне настойчива и напориста: собственно, одного человека из экспедиции, к которой принадлежал в то время Ветрогон, они все-таки съели. С тех пор крысам наш герой не доверял совершенно – это они только на первый взгляд такие трусливые и безобидные… а отвернешься – так наверняка гадость какую-нибудь сделают. Еще и заразу разносят, сволочи эдакие.
Возвращаясь к происходящим событиям, то, как повел себя Слепой Пью, Энди не понравилось совершенно. Этот осведомитель, конечно, всегда был трусоват, но чтобы так трястись? Его все-таки прикрывали достаточно немалые авторитеты, так что чтобы довести его до такого состояния, некто, кому он продался должен был быть… ну, как минимум, не меньшим авторитетом, да. Или кем-то, обладающим большой властью в другой области.
- Боюсь, не пойдет, - покачал он головой в ответ на путаные предложения паникующего Крыса.  В принципе, он и так не стал бы отдавать ключ за здорово живешь – слишком интересно было узнать, чем же закончится вся эта история. Ну не могло за такими хтоничными дверями не быть ничего интересного! Может, еще и что-нибудь связанное с Инструментом найдется – пиктограммы-то на ключе и на амулете были поразительно похожи…
К тому же, ключа у него все равно не было, а продавать рыжую… нет, многие из его знакомых деятелей, пожалуй, согласились бы избавиться от девушки, которой не были бы ничем обязаны, еще и получив за это какую-нибудь сумму в золоте – но для Энди это было совершенно не вариантом. Мягковат он был, что поделать, мягковат и излишне принципиален. Не успела жизнь его толком побить… и не факт, что успеет, учитывая, как она шла, а точнее – как он по ней шел. Отношения с жизнью у археолога были своеобразные, что поделать. Примерно такие же, как и с богами, ага.
- Да, са-авершенно, не пойдет, просто ни разу, - подытожил он, когда словесный поток Церковной Крысы все-таки иссяк. – Ты давай, говори лучше, кто тебя подбил меня подставить, и мы уйдем; можешь и про другие ключи что-нибудь сказать умное, если знаешь. А то видишь – она уже злиться начинает, чего доброго, начнет тут жечь все подряд! – указал он на ведьмочку, по волосам которой и вправду начали бегать веселые огненные искорки. – И тебя – в первую очередь, не сомневайся.
- Тише, тише, - зашипел Крыс, кидая испуганный взгляд куда-то за спину Энди. Тот, наконец обратив внимание на любопытный факт, что его собеседник постоянно, неумело пытаясь это скрыть, смотрит куда-то в сторону, обернулся… чтобы увидеть, как тот самый злобный монах, напоследок обернувшись и, ошпарив археолога с напарницей холодным взглядом и криво ухмыльнувшись, вышел наружу, захлопывая тяжелую дубовую дверь. Что-то тихо стукнуло – с таким звуком обычно опускается засов.
- Э… ой? – уточнил Энди, оборачиваясь к Крысу и чуть растерянно на него глядя.
- Я ничего им не сказал! – оглушив археолога, завизжал Пью, вскакивая со скамьи и с невероятной прытью, отпихивая в сторону Ветрогона и рыжу, кидаясь к двери, начиная колотить в нее кулаками. – Ничего!
- Кажется, все очень плохо, - в чем-то даже философски заметил Энди, буквально кожей ощущая некое затишье вокруг, такое, какое бывает в тот мучительно долгий момент перед тем, как грянет гром.

- Что происходит? – повторил за девушкой Энди, настороженно глядя на бьющегося в надежно запертую и, кажется, подпертую чем-то снаружи дверь Крыса. – Мне тоже очень интересно...
Интерес его был вовсе не праздным – как уже упоминалось несколько ранее, археолог обладал почти уникальным чутьем на неприятности, что обычно служило ему хорошую службу, позволяя вляпываться в них с максимально возможной эффектностью и эффективностью. И, как читатель мог уже догадаться, сейчас это самое чутье просто заливалось соловьиными трелями, пытаясь донести до своего непутевого хозяина тот факт, что, вообще-то, стоит драпать, и чем скорее – тем лучше.
Впрочем, долго размышлять о сути происходящего Ветрогону, строя догадки и домыслы, не пришлось - ему, если можно так сказать, все объяснили буквально на пальцах. Спустя пару секунд после того, как Слепой Пью все-таки отлип от двери, явно запыхавшись и сорвав голос, на что потребовалось совершенно немного времени, кстати, в одно из прорубленных в стене под потолком окошек точно влетела какая-то глиняная фляга, со звоном разбившаяся о противоположную стену. Бросок был воистину мастерский – пожалуй, Энди вполне мог бы оценить талант метателя, - ну, если бы не тот факт, что расплескавшаяся из разлетевшейся осколками пузатой фляги жидкость, коснувшись воздуха, полыхнула веселым желто-красным пламенем, отчаянно дымящим вонючим черным дымищем. Археолог отскочил в сторону, вскидывая руки, закрывая лицо, и тут же начиная громко шипеть и трясти ладонями. Остро, неприятно пахнуло паленой кожей и даже, кажется, костью – пара капель вещества попала на тыльную сторону его ладони, за мгновение прожигая перчатку и впиваясь в плоть, совершенно не спеша гаснуть. Прошла пара секунд, прежде чем он, даже чуть поскуливая от резкой боли, все-таки сбил пламя.
- Жидкий огонь! - отчасти даже пораженно воскликнул Энди; вот что он тут точно не ожидал увидеть, так эту диковинную зажигательную смесь, иногда используемую в морских сражениях… ну и, что уж греха таить, когда требовалось просто сжечь что-нибудь плохо горящее. Но использовать это вещество, чтобы запалить деревянную церковь?.. Мсье, которым, вероятно, являлся тот самый чем-то недовольный священник с характерной северной внешностью, определенно знал толк в извращениях. Ну или, как вариант, он просто обожал запах свежей зажигательной смеси, причем, судя по тому, что время было уже к полудню, отнюдь не только по утрам.
Так вот, к тому моменту, как Энди таки сбил с ладони капли напрочь отказывающейся гаснуть горючей смеси и убедился, что с его напарницей не случилось ничего непоправимого, внутри церквушки уже откровенно стало жарковато и душновато. Сыграл свою роль и тот факт, что следом за первой флягой в оконца влетело еще две точь-в-точь таких же, и тот, что эта дрянь, попав на обтесанные бревна, из которых были сложены стены церквушки, кажется, мгновенно въедалась в них, совершенно не думая гаснуть и только расползаясь в стороны, разгораясь все сильнее, заволакивая помещение клубами едкого черного дыма. Завизжал где-то у двери Крыс, на лохмотья которого плеснуло немало горючей дряни, теперь судорожно избавляющийся от всегда бывших неотъемлемой частью его образа слоев ткани, спеша, пока они не успели загореться полностью, закашлялся Ветрогон, быстро натягивая на лицо платок, пытаясь не задохнуться от угарного газа и откровенно жалея, что оставил дома гогглы. Сейчас в них было бы видно куда лучше – во всяком случае, дым не ел бы глаза.
- Кх!.. – начал он говорить, терпя, впрочем, неудачу и заходясь в приступе кашля, - как отсюда выбраться еще, Пью?!
Тот, впрочем, в конкретную секунду не ответил – только завизжал снова, отскакивая в сторону от какой-то балки, падающей с потолка.

Перспектива сгореть во цвете лет в какой-то крайне захолустного вида церквушке, еще и посвященной богине ему, конечно, симпатичной, но не то чтобы слишком, Энди, мягко говоря, не порадовала совершенно. Если за свою спутницу, он, пожалуй, беспокоился не слишком – еще свежи были в памяти воспоминания о том, как она спокойно стояла посреди пожара (кстати, не многовато ли в этой истории стало пожаров? Хотя как могло быть иначе, если в ней появилась такая… зажигательная особа; впрочем, памятуя о законе всемирного равновесия, Ветрогон начал всерьез опасаться, что рано или поздно случится потоп), явно получая от этого немалое удовольствие, греясь среди языков пламени, ластящихся к ней так, как истосковавшийся домашний зверек ластится к своей хозяйке, вернувшейся после долгого отсутствия.
Так вот, как не без оснований подозревал археолог, перспектива сгореть рыжей ведьмочке не грозила… хотя далеко не факт, что ее здоровью пошло бы на пользу погребение под обломками церкви, потолок которой, судя по нехорошему треску, основательно прогорал и грозил обвалиться; вероятно, церквушка была основательно подожжена не только изнутри, но и снаружи. Собственно, и логично: разве можно было предположить, что такой профессионал-поджигатель (а кто еще стал бы пользоваться редким жидким огнем?) позволит случаю хоть немного вмешаться в свою работу?
Так вот, из церкви надо было выбираться, причем немедленно – тем более, что от царящего вокруг жара едва не шла пузырями кожа, а почти полностью затянувший помещение черный дым безбожно, даром, что клубясь в месте присутствия богини, ел глаза и резал легкие. И это не говоря об основной проблеме – снующих по стенам, полу и потолку языках красно-черного, какое бывает, когда горит кровь земли, смешанная с особыми присадками, пламени. Оно, казалось, было уже везде… впрочем, пожалуй, не казалось. Так оно, увы, и было – слежавшиеся бревна разгорались просто отвратительно быстро. Вот и статуя Паллидии, вытесанная из дерева каким-то местным рукоблудом (иначе, судя по качеству исполнения, и не скажешь), уже вовсю разгоралась, как сжигаемое какими-то там язычниками чучело, знаменующее… окончание зимы, что ли? Нет, сам праздник, на котором Энди как-то случилось побывать, ему вполне себе понравился, и люди там были веселыми и дружелюбными – но что-то менее горячо вокруг от теплых воспоминаний не становилось.
Вскинув левую руку, Ветрогон, коротким взмахом заставив силовые пиктограммы рассыпаться в воздухе над Инструментом, начал вбивать в него последовательности команд, пытаясь создать что-то вроде силового тарана – но, увы, не имея для формирования даже одноразовой последовательности ни времени, не возможности достаточно сконцентрироваться.
Сгореть бы герою этого произведения прямо здесь и сейчас… впрочем, вы уже могли догадаться, что этого не случилось, иначе вряд ли вы сейчас читали бы эти строки. В любом случае, думаю, вы простите мне эту склонность ввернуть вводную конструкцию для красного словца.
Так вот, сгореть бы герою этого произведения, лихому рейдеру Энди Ветрогону прямо здесь и сейчас, если бы в дело совершенно внезапно не вступила очаровательная рыжая ведьмочка, вытащенная им из замка Криг. И попробуйте после этого сказать, что добрые дела не вознаграждаются? Я лично готов вызвать такого пессимиста на дуэль… если он, конечно, рискнет высказать свое мнение мне в лицо.
Пламя, бушующее внутри церкви, внезапно ярко полыхнуло, расцвечиваясь ослепительными цветами, сменяясь с красно-черного на яркое, желто-красное, веселое, вызвающее ассоциации скорее не с мрачным всесжигающим полыханием земной крови, сколько с радостным сиянием лучей весеннего солнца. Ветрогон почувствовал как это пламя мягко, совсем не обжигая и будто удивляясь тому, обволакивает его, словно бы присматриваясь к внезапно оказавшемуся вблизи от его хозяйки человеку, и как-то чуть остаранненно заметил, что волосы, кончики которых снова обуглились, упорно пытаются встать дыбом, изображая ежик. Не то чтобы он испугался, но посмотрел бы я на вас, если бы пространство вокруг внезапно обратилось бы настоящим океаном огня.
Неожиданно пламя опало, будто концентрируясь внутри замершей неподалеку от Энди фигурки. Да, это была Лея – но каковы были произошедшие с ней изменения! Обвитая языками пламени, с алыми, струящимися, подобно живому огню волосами, с глазами цвета солнца, она уже совсем слабо напоминала неопытную и неумелую в магических делах деревенскую знахарку. Нет, сейчас она больше напоминала чародейку высшего круга огня – ну, во всяком случае, себе Энди их представлял именно как-то так.
Услышав ее голос, Ветрогон подскочил к девушке, видя, как она направила огонь на толстую дубовую дверь, пытаясь, похоже, прожечь ее насквозь. И ей это определенно удавалось… правда, воздух при этом из почти замкнутого помещения выгорал удивительно быстро.
Вскинув руку с инструментом, в который был наполовину вбит таранный протокол, Энди, чувствуя, как перехватывает горло от угарного газа, не задумываясь, разложил силовой лук, - и, «зарядив» его получившимся снарядом, вбухав со страху в него почти весь имевшийся энергетический резерв, жахнул получившимся… получившимся, в общем, по двери, уже обуглившейся и почти светящейся от жара.
Плечи раскинувшегося с его предплечья широкого лука с громким треском выпрямились, и с его руки, подобно стреле, сорвался заряд из десятка переплетенных молний, отчаянно искрящих и норовящих разлететься во все стороны. Впрочем, ненадолго установленного силового вектора движения все-таки хватило – и разряд, врезавшись в уже основательно горящую дверь, банально разворотил ее на части, вышибая вместе с частью проема на улицу.
Археолог крутанулся на месте, гася отдачу от такого выстрела, оказавшуюся уж очень увесистой, слыша приятный свист врывающегося в помещение кислорода и обнаруживая два факта. Во-первых, ведьмочка «погасла» и мягко опала на пол, явно теряя контроль  над пламенем. Во-вторых, пламя, лишенное ее руководства, явно начало возвращаться  к своему первоначальному состоянию, чернея, будто пытаясь погаснуть, но неспособное на то из-за порождающего его вещества.
Так что вариантов что делать дальше у Ветрогона оказалось, в общем-то, немного, а точнее – целый один. Как мог аккуратно подхватив Лею на руки, шипя, касаясь ее горячей одежды и кожи обожженными руками, Энди буквальным образом рванул с места в карьер, в считанные секунды преодолевая начавшее снова затягиваться дымом и огнем пространство церкви, вылетая на улицу, отбегая от горящего здания метров на двести как минимум и замирая на месте, тяжело, хрипло дыша, пытаясь проморгаться, чувствуя, как едкие слезы вымывают из глаз сажу.
В состоянии он, как можно было догадаться, находился достаточно смутном – как-никак, угарного газа он надышался на год вперед. Так что, не оглядываясь на бывшую церквушку, медленно обваливающуюся внутрь самой себя, к которой уже начинали сбегаться местные жители, громко причитающие, и, к счастью, не обращающие внимания на стоящего чуть вдалеке немного дымящегося юношу, неловко, но аккуратно держащего на руках такого же состояния девушку, Энди, чуть пошатываясь, зашагал в сторону. Неизвестно, ушли ли далеко поджигатели – а значит, надо было спрятаться в надежном месте. А кто может предоставить ему надежное, притом находящееся не слишком далеко убежище в такое время? Правильно – Снорри, вольный торговец из гномьей диаспоры, под чьей крышей и находилось сожженное заведение.
Как Ветрогон добрел до нужного дома – он, пожалуй, и сам не смог бы рассказать. Как-то автоматически, выходит – во всяком случае, обнаружив себя на пороге искомого дома, он заметил, что и сам не заблудился, и рыжую ведьмочку нигде не потерял, все так же бережно неся ее на руках. Мельком залюбовавшись чертами ее удивительно спокойного, даже умиротворенного после такого близкого общения с пламенем личика, Энди, удивившись тому, какие только мысли не лезут в надышавшуюся ядовитого газа голову, с грохотом забарабанил ботинками в дверь, тонко намекая хозяевам, что гости пришли и не намерены ждать.
Ждать, собственно, пришлось недолго – дверь распахнул сам Снорри, сжимающий в руках боевой молот, явно взбешенный таким отношением к своей собственности. Впрочем, увидев достаточно мрачного, еще чуть дымящегося и обгоревшего археолога, держащего на руках ту самую рыжую напарницу, находящуюся в ничуть не лучшем состоянии, он только распахнул рот в немом вопросе, молча шагая в сторону. Энди, одарив его очень, очень живописным взглядом, в котором можно было прочитать целый спектр эмоций, интерпретировать которые цензурно, правда, было бы достаточно затруднительно, так же молча прошел внутрь помещения, обнаруживая на своем пути некое подобие дивана и как мог мягко сгружая на него свою ценную ношу, после чего прислонился спиной к стене и медленно сполз по ней на пол, закрыв глаза и запрокинув к гипотетическому небу голову.
- Да что у вас произошло?! – наконец обрел дар речи Снорри, и этот самый дар был громок просто до неприличия. Гномы, что поделать, вообще не были особо тихими существам.

- Я в порядке и просто горю, - ехидно ухмыльнулся своим мыслям пусть и чуть обгоревший, но от этого совершенно не лишившийся своего вечного оптимизма Энди, - энтузиазмом выяснить, кто это решил нас зажарить. Спасибо, кстати, - он с благодарностью глянул на девушку, парой прикосновений заставившую лизавшие бахрому его куртки язычки пламени исчезнуть, а общую температуру – понизиться. – Без тебя я бы оттуда, может, и выбрался бы, но определенно подгорел бы куда… неприятнее.
К тому моменту, как очнулась ведьмочка, Ветрогон уже успел чуть продышаться и прийти в себя, так что подняться на ноги особого труда для него не составило. Как и, сокрушаясь, развести руками, горестно осматривая то, что осталось от его во многом щегольского наряда. Конечно, определенную функциональность он сохранил, но вот внешний вид был безвозвратно загублен… да и паленым от него несло изрядно, не без этого.
- Мне понадобится новая одежда, - авторитетно заявил он аж поперхнувшемуся от наглости археолога Снорри, который, в принципе, ожидал, что сейчас Энди начнет жаловаться на жизнь и рассказывать, что же случилось. Увы, тот пока этого делать не спешил. – И Лее – тоже.
Стянув с руки прожженную, разваливающуюся на глазах печатку, археолог, сморщившись, посмотрел на обгоревшую кожу на запястье. Болело это дело немилосердно – как ни крути, под брызги жидкого огня попадать совершенно не стоило. Ну что же, раз не получилось, придется стряхнуть с гнома еще и какой-нибудь бальзам от ожогов, а то, судя по площади повреждения, вскоре наш герой мог столкнуться с такой проблемой, как негнущиеся пальцы, что при его профессии грозило достаточно длительным нахождением вне игры. Как же карабкаться по всяким стенам, если ты даже ухватиться за что-нибудь толком не можешь?
- Ах да… - наконец обратив внимание на то, что Снорри, кажется, собирался разразиться гневной тирадой насчет того, насколько невыносим археолог, добавил он, - церковь, в которой жил Пью, сожжена, он сам, думаю, погиб, мы с ней, - он ткнул пальцем в сторону девушки, - тоже чуть там не остались. Нас там заперли и закидали флягами с жидким огнем, - он предъявил обожженную ладонь, тряхнув ей в воздухе перед лицом гнома, - так что, думаю, вам стоит присмотреться к происходящему на вашей же территории. Кстати, Пью был запуган так, что я думал, что он на месте трагически скончается, от удара, например. Есть идеи, кто мог это сделать? И веди нас уже на склад, в конец-то концов, к тебе гости пришли, а ты их почти на пороге держишь!
Снорри шумно вздохнул, качая головой. Нет, Энди и так бывал временами весьма трудно переносимой личностью, а уж находясь изрядно на адреналине… определенно, стоило переждать немного, дождавшись момента, когда с ним все-таки можно будет вести конструктивный диалог.

Отредактировано Энди Ветрогон (21-11-2012 22:21:14)

Собственно, «начавшая пузыриться кожа» - не совсем точное определение для ожога, который Энди, чуть поостыв и ощутив, что адреналиновая вспышка постепенно начинает отпускать, рассмотрел повнимательнее, болезненно морщась – пока он не знал, что именно случилось с его ладонью, было как-то не так больно. Подумаешь – будто бы он руки в огонь никогда не совал, чес-слово.
Получше же приглядевшись к буквальным образом обуглившейся и потрескавшейся коже на запястье, через которую, кажется, проглядывала потемневшая кость, Ветрогон понял, что так обжигаться ему, кажется, еще не доводилось – все-таки жидкий огонь был уж очень мерзотной штукой. Мало того, что горячий, как неизвестно что – так еще и липкий, и водой его почти не смыть… мерзкая штука, в общем-то – хорошо еще, что попал он все-таки на правую руку, а то кто знает, как бы Инструмент отреагировал на такое вот экстремальное нагревание.
В общем-то, археологу оставалось только порадоваться, что обычно даже тяжелые раны на нем заживали, как на собаке – сказывался неиспользуемый магический резерв, стремящийся хоть как-то помочь организму поскорее вернуться в исходную форму. Удобная штука, на самом деле – у колдунов, активно тратящих магическую энергию, такого, вроде, не наблюдалось, насколько знал Энди. Впрочем, возможно, суть была все-таки не в тратах энергии, а в той самой пресловутой структуре силовых токов в организме, перекореженной просто до невозможности. Кто знает, какие там функции замещения от этого заработали? Археолог не знал, во всяком случае, и узнать, как уже упоминалось, особо не стремился.
В любом случае, любые движения пальцев делали боль еще более резкой, так что пожженную руку Ветрогон постарался особо не кантовать. Похоже, даже у него должен был после такого остаться шрам – ну, если функциональность кисти не пострадает, то и ничего страшного. Не на лице, в конце концов, и ладно, можно и к магу-лекарю не обращаться, чтобы свел. Так-то Энди пару раз случалось отсыпать целителю золота за сведение с мордашки ненужных шрамов и ожогов – в конце концов, пока ему совершенно не хотелось портить свою внешность такими отметинами, пусть, возможно, и выглядящими мужественно, но, по мнению археолога, совершенно ему не идущими.
Пока Лея, бойко стребовав с гнома необходимый ей гардероб, умывалась, причесывалась, переодевалась, - в общем, приводила себя в порядок, - Ветрогон, убедившись, что абсолютно идентичный его собственному, за исключением пары мелочей, костюм уже готов, неловко стянул куртку, пропахшую дымом, шипя, когда кожа касалась, оглядел рубаху и решил, что сейчас, не обработав рану, ее все-таки будет лучше не снимать. Нитки налипнут, да и больно будет.
- Э… а больно не будет? – достаточно безнадежно поинтересовался он у явно обуреваемой энтузиазмом ведьмочки, с опаской косясь на ее ладошки, в которых сейчас растиралась какая-то бурая дрянь. Впрочем, выхода у него явно не было – целительный порыв девушки явно был силен, гном перекрывал своей квадратной тушей единственный проем, через который можно было сбежать, да и вообще – ожог все равно надо было лечить. Так что Энди, вздохнув, сел на диван, вытягивая вперед руку с чуть скрюченными пальцами, которые в таком состоянии меньше всего тревожили мышцы кисти, горящие огнем.

- А может все-таки само заживет? – жалостно спросил Энди, делая грустные-грустные глаза, один переполненный вселенской тоской взгляд которых, кажется, мог бы растопить и камень; впрочем, на Лею этот прием, многократно испытанный, как ни странно, не подействовал. Впрочем, лекари – люди такие, за свою жизнь они наверняка привыкают к тому, что пациента нужно вылечить вне зависимости от его желания. Так что Ветрогон, обреченно зажмурившись, приготовился терпеть операцию.
Нет, не то что бы археолог не умел переносить боль – если посмотреть объективно, ему доводилось получать и куда намного сильнее – взять один тот случай, когда его плечо пробил насквозь зазубренный гарпун, выпущенный какой-то ловушкой. Его вообще почти что выпиливать из раны пришлось, помнится – чуть от потери крови не загнулся… но одно дело – когда вляпываешься во что-то во время работы, когда адреналин хлещет через край, притупляя все мешающие делу реакции организма, а совсем другое – вот так вот ожидать того момента, когда лекарь, бездушная сволочь, наконец начнет процесс экзекуции.
Да, представителей врачебной братии Энди, в общем-то, в их большинстве не слишком любил. Уж больно они обычно высокомерно держались, латая очередную рану, полученную расхитителем - в их взглядах явно читалась неприязнь к молодому идиоту, лезущему туда, куда не надо, и за это закономерным образом получающего. Могли бы – так и вовсе, кажется, не лечили бы, если бы их к тому не подталкивало бренчащее в карманах пациента золотишко.
Первое прикосновение смоченной в чем-то, - Энди толком не понял, то ли в воде, то ли в каком-то антисептике, - тряпицы к ране заставило Ветрогона негромко зашипеть, просто поразительно уподобляясь при этом коту – кажется, имейся у него характерные уши, в этот момент они бы не менее характерно прижались к голове.
Впрочем, все, в общем-то, оказалось далеко не так плохо, как могло бы быть. Прикосновения пальчиков девушки, наносящих на рану слой за слоем целебную мазь, конечно, были болезненными, но куда меньше, чем, в общем-то, могли бы быть – к тому же, свою роль играли и мягко, совсем негромко произносимые ей успокаивающие слова, и то, как она дула на рану, пытаясь притупить боль…  в общем и целом, процесс лечения Энди перенес спокойно, почти не шипя, не дергаясь и даже совершенно не ругаясь, что для него в таких ситуациях было совершенно нехарактерно. В ответ на последние слова рыжей он даже чуть смущенно, пусть и кривовато из-за неприятных ощущений улыбнулся – такое обращение для него было, по большей части, внове.
В общем и целом, археолога удивило, - пусть и приятно, - то, насколько аккуратно, и, пожалуй, даже ласково, если можно так сказать, действовала девушка. Уж от кого, так от деревенской знахарки, тем более, попавшей из-за него в такой переплет, он точно такого не ожидал. Впрочем, повторяясь, удивление было приятным, а раз так – чего об этом лишний раз задумываться?
Убедившись, что процесс исцеления закончен, Энди аккуратно поднял руку, рассматривая покрывший его запястье тонкий слой темно-коричневой, чуть щиплющей массы, и вправду явно ускорившей процесс заживления – наложившись на собственные силовые ресурсы его организма, это средство, похоже, очень внушительно подстегнуло регенеративные функции его плоти.
- Спасибо тебе, прекрасная нимфа, ты спасла меня от страшной и мучительной смерти! – провозгласил он, лучезарно улыбаясь, будто и не морщился только что от боли – безо всякой иронии или насмешки, что совершенно ясно читалось по выражению его лица и открытому взгляду. Ну не мог он не выпендриться, вот и все дела.