Вышли засветло и, когда запозднившееся солнце раскалённым шаром выкатилось из-за тлеющих под обжигающими лучами туч, а стелющиеся по следам тени стали глубже и гуще, были уже у стен Аваритии. Всего-то полдня пути, но для Херит, ни разу не выбиравшейся за пределы родного поселения - целое путешествие. Приключение. Вот только счастливой развязки не сулившее и оказавшееся вполовину не таким увлекательным, как грезилось в детстве.
Всё случилось стремительно и резко. Ещё не стихли последние шаги знахаря Хьюма, старчески глухие и неровные, как за его воспитанницей пришли. Без долгих разговоров вывели из хлева, где, отделённая от скотины невысокой перегородкой, кентаврида спала с самого рождения на набитом душистым сеном тюфяке. Накинули хомут, привязали к нагруженной клетками с утками и курами телеге и, не дав опомниться, тронулись в дорогу. Заспанная, изнурённая скорбью по почившему хозяину, Херит не противилась. Шла себе и шла, вяло переступая утопающими в осенней грязи копытами и не видящим взором скользя по ссутуленной спине возницы, жёлтым комочкам-цыплятам, жмущимся друг к дружке в попытке спрятаться от совсем не по-летнему уже холодного ветра. А как поняла, что давно тихая и узкая тропка сменилась широким трактом и вместо привычно обступившей поле и село тёмной подковы леса - всё чаще выступающие вперёд высокие - в два, а-то и три этажа! - строения (постоялые дворы да харчевни), - было поздно. К тяжёлому запаху влажной земли прибавился терпкий и солёный дух уже близкого моря. Смотри не смотри, спрашивай не спрашивай. Напрасно только воздух сотрясала, пытаясь вызнать, зачем они здесь. Да в общем-то и так всё ясно оказалось.
А потом их поглотил кажущийся Херит огромным и шумный, что растревоженный муравейник, город.
Она шарахалась и вздрагивала от каждого громкого звука, пригиналась и быстрей семенила за телегой, теперь даже радуясь тянущему вперёд поводу, не дающему затеряться в разноголосой пёстрой толпе. И уже ни за что не отводила округлившихся в оторопи глаз, таращась вокруг с бурной помесью любопытства и ужаса.
Сразу за городской стеной близ дороги, ведущей к порту, располагался рынок лошадей, с самого утра кипевший деятельностью. Вытоптанная пыльная площадь, с одной стороны застроенная длинными низкими сараями из неотесанных камней, с другой - загонами, сдающимися внаём торговцам. Возница, с ловкостью, неожиданной от такого грузного человека, спрыгнул с мостков и, отвязав Херит, повёл к одному из них - сухому долговязому мужчине с огромным крючковатым носом и цепким взглядом.
- Вот она, Эда, как договаривались. Ну, - пробасил он, - что скажешь?
Торговец как бы нехотя приблизился к кентавриде, обошёл её справа, слева, хлопнул ладонью по крупу - отчего оскорблённая Херит неловко переступила копытами, - и, хитро прищурившись, бросил, - Четыреста сребров, Эффа. И это ещё по-свойски.
- Да ты сдурел совсем, плешивый! Это тебе старая кляча, что ли?
Эда побагровел до самой названной плеши, и, со злостью сплюнув, пошёл в атаку, - Кляча не кляча, а, думаешь, много желающих найдётся? На кой леший... такая сдалась?
- Это какая "такая"? - подбоченившись, напирал верзила, - Глаза открой!
Наблюдавшая за перепалкой двуногих Херит была как в воду опущенная от стыда, но, в отличие от Эды, не покраснела, а стала белой, что полотно, и совсем почти не дышала. А между тем возница, демонстрируя товар, потянул её за руку.
- Молодая совсем, здоровая и сильная. Ну, гляди, - широкая мозолистая ладонь легла на подбородок опешившей кентавриды и сжала его, принуждая открыть рот, - Зубы как жемчуг. А волосы какие?! Хоть канат плети.
Мужчина, не церемонясь, пребольно дёрнул Херит за толстую косу и, намотав на кулак, протянул знакомцу, довольный собственным красноречием.
Опытный торгаш, желающий сбить цену, не унимался:
- Такую кобылку ты бы не торопился сбагрить. Строптивая, поди?
- Какой там! Ручная совсем, с малолетства на хозяйстве. К тому же прежнему нашему хозяину, Хьюму, помогала. Да за неё и двадцать златых дадут!
- То-то и оно, - прищурился Эда, - Что-то неладно, чувствую! Ну-ка обнажи её!
Херит, с прыснувшими из глаз слезами от больно стянутых волос дёрнулась и, полная возмущения, попятилась. Две пары глаз последовали за ней и остановились на простом, из некрашенного сукна, платье. Брови Эффы сошлись на переносице. Впервые за этот день он обратился к самой кентавриде.
- Ты слышала.
- Она что, дура у тебя или глухая? - подначивал торговец, приметивший, на чём можно сторговаться.
До того безропотно сносившая происходящее, Херит мотнула головой и сцепила ладони на груди. Бескровные от переживаний губы беззвучно прошептали, - Нет.
Тогда возница, не долго думая, взялся за плеть.
Отредактировано Херит (15-12-2015 18:15:26)
